Спасибо. Как у вас сегодня дела?
Хорошо. Что ж, мне сегодня абсолютно не о чем вам рассказывать. Не о чем. Как тот оратор, который должен был выступать после обеда, знаете, он подготовил потрясающую речь, но, когда он поднялся со своего места, он забыл речь. Что ж, я нахожусь в несколько лучшем положении, поскольку я не готовил речи, так что мне нечего забывать. Но, возможно, есть несколько второстепенных вещей, о которых мы могли бы поговорить без всех этих ужасных формальностей, сопровождающих чтение лекций, понимаете?
Деятельность профессионального лектора - это очень интересный вид деятельности, крайне интересный. Профессиональный лектор - это человек, который встаёт и с огромной убеждённостью говорит то, в чём он совершенно не убеждён, - но он говорит всё это с огромной убеждённостью.
В Гайд-парке есть трибуны ораторов, вокруг которых собираются огромные толпы народу. И я слышу, как люди говорят там то, во что никто не верит. Просто никто. Я хочу сказать, что я знаю, что ораторы в это не верят, и толпа, без сомнения, тоже не верит в это, судя по её реакции.
Но вот что очень странно; с тех пор как возникла Саентология, в Гайд-парке появился один оратор, который является исключением из этого правила. Отличный оратор, вокруг него всегда стоит множество людей, которые ведут себя тихо и спокойно, не перебивают его; они стоят, слушают его, по достоинству оценивают то, что он говорит, и благодарят его, когда он заканчивает свою речь. Два или три человека подходят к нему и говорят; «Знаете, вы, несомненно, помогли мне» - и уходят.
Тут есть огромная разница. На этой же самой аллее есть оратор, выступающий в пользу чего-то другого, и он пытается вам что-то «продать», если использовать разговорное выражение. Он лукавит. Он сам не убеждён в том, о чём он говорит, и поэтому он вынужден готовить свою речь очень тщательно, потому что он может допустить ошибку. Может случиться так, что он откроет рот и оттуда вылетит что-то, не вполне соответствующее правильной, заранее просчитанной линии.
Но с нашим оратором всё иначе. И люди никогда не перебивают его. И он никогда не готовит свои речи. Вероятно, он единственный оратор в этом парке, которого люди полностью и безоговорочно принимают.
О том, о чём он говорил, я на днях читал в одном популярном американском журнале с картинками - это такая штука под названием Саентология. И возможно, мы первые, кому не нужно тщательно готовить свои речи, чтобы случайно не допустить ошибки. Ведь мы никого не пытаемся ни в чём убедить, и всё, в чём мы сами убеждены, - это наши хорошие намерения, направленные на то, чтобы выполнить нашу работу.
Что ж, этот оратор в Гайд-парке потрясающе делал своё дело, просто очень хорошо.
Вы были бы изумлены тем, сколько людей из самых разных уголков мира приходят послушать его. Вы были бы совершенно изумлены. Глядя на его слушателей, мы видим среди них людей из Африки, из Индии, из континентальной Европы, из скандинавских стран. И где-то на заднем плане мы, возможно, могли бы найти одного или двух русских. Я знаю, что видел одного араба.
И эти люди стоят там, слушают и говорят: «Это очень странно. Я ещё никогда о таком не слышал: вот человек, которого действительно заботят проблемы людей и который искренне стремится помочь им справиться со своими проблемами». И они уходят.
Что ж, я не моп' сказать, что они говорят, когда возвращаются к себе в страну, но, должно быть, они что-то говорят, потому что этот оратор начал выступать три года назад, а теперь офисы Международной ассоциации саентологов Хаббарда имеются на каждом из континентов Земли. Сфера влияния этой организации, вероятно, шире, чем у любой другой организации на Земле, и люди принимают её лучше, чем любую другую организацию на Земле, поскольку её принимают все враждующие стороны. Тех людей, которые выступают рядом с этим человеком в Гайд-парке, раздирают сильные разногласия, но ни у одного человека нет разногласий с Саентологией, если только у него самого нет каких-то корыстных интересов, связанных с тем, чтобы угнетать рабов и контролировать их. Но у этих людей в Гайд-парке нет разногласий с нашим оратором.
Так что я колотил по клавишам пишущей машинки, а он выступал в Гайд-парке, и мы совершали атаки на цитадели невежества и побеждали. И мне бы хотелось воспользоваться случаем, чтобы как следует поаплодировать Джорджу Уичелоу, этому оратору. (Аплодисменты.)
Спасибо. Он находится в фантастически невыгодном положении: он не может ни единым словом возразить нам.
Мужской голос: Это вы так думаете.
Он сделал это, да? Его просто невозможно заставить замолчать.
Сегодня я хочу поговорить с вами на одну конкретную тему: о том, насколько высокого уровня вы можете достичь, на какой уровень Дианетика и Саентология могут поднимать людей, и я собираюсь говорить с вами сегодня очень откровенно. Есть люди, которые в прошлом преувеличивали результаты, которых можно достичь с помощью Дианетики и Саентологии; они действовали, исходя из реальности, присущей людям, практикующим Дианетику и Саентологию.
Так вот, эти люди не осознавали, что допускают преувеличения, но тем не менее преувеличения имели место. Они имели место потому, что практикующих специалистов, людей, обученных делать то, что можно было бы сделать с помощью этих предметов, было недостаточно, и поэтому то, о чём заявляли эти люди, но чего на самом деле не могли сделать, являлось преувеличением.
И это было преувеличением в 1950 году просто потому, что обещанные результаты не могли быть немедленно достигнуты теми людьми, которые работали над их достижением. И они не могли быть немедленно достигнуты потому (с моей точки зрения), что я должен был выполнять несколько задач. Кроме того, в 1950 году у нас не было группового процессинга. В 1950 году у нас было очень много интересующихся людей, но мало кто из них обладал достаточными навыками. Таким образом, на 1950 год большинство обещаний относительно Дианетики были преувеличенными. И вот что является абсолютным фактом: любое подобное дело может выполнить только команда, это не работа одного человека - один человек не может сделать этого.Так вот, я могу сидеть в созданной для размышлений башне из слоновой кости и стучать по клавишам пишущей машинки, которая сделана не совсем из слоновой кости, и предаваться прекрасным мечтам, но действительность такова, что, когда у кого-то есть мечта, она должна каким-то образом вписываться в структуру человечества - только тогда она может принести кому-то пользу.
Таким образом, недостаточно иметь прекрасные мечты или писать преисполненные энтузиазма фразы. Нам необходимо сделать так, чтобы люди знали всё это, чтобы они вносили в это свой вклад и чтобы подкрепляли всё это своими навыками, знаниями, искренностью, чтобы всё это стало основой для их действий и чтобы они использовали всё это для создания реальности. Вот что нам необходимо. И за всё время существования Дианетики и Саентологии они никогда не являлись ничем иным, как командной деятельностью, - деятельностью команды очень хороших людей, команды, состоящей большей частью из людей с самыми замечательными намерениями. Боюсь, что ответственность за недостатки, которые у них имеются, лежит по большей части на мне, поскольку я не передавал этим людям всё, что я знал, с такой же скоростью, как узнавал сам, но ведь эта проблема связана с тем, что в сутках всего 28 часов. Вы должны считаться с этой реальностью.
Тем не менее если я давал какое-то обещание, то это должно было быть обещание от имени всей команды, не так ли? Такое обещание должно было связывать обязательствами каждого, иначе это было бы преувеличение. Если кто-то не мог подкрепить это обещание делом и сделать то, о чём говорил я или кто-то ещё, тогда это было бы преувеличение. Я прав?
Что ж, я сам, охваченный энтузиазмом, не обратил внимания примерно на тридцать процентов человечества. Эти проклятые, вредные, злобные людишки, которые просто сидят себе и говорят: «Что бы ты там ни делал, я выживать не собираюсь».
И когда я совершенно безрассудно заявил, что Дианетика может исцелить всё и вся, я сделал то, что обычно делают учёные, а именно: я взял определённую часть этой области и просто убрал её из поля своего зрения, сказав: «Вы знаете, здесь этого нет». С помощью Дианетики можно исцелить любого, - любого, кто хочет быть исцелённым. Это большая разница.
Эти тридцать процентов представляли собой очень интересное явление. Возможно, что в начале существования Дианетики эта цифра была выше, но какие результаты давала Дианетика в моих руках и в руках замечательных людей, составлявших нашу команду, - какие результаты она давала? О чём говорят факты? Факты говорят о том, что с её помощью удавалось устранить 60 или 70 процентов хронических заболеваний - это факт - у людей, которые хотели, чтобы их исцелили, то есть у 70 процентов человечества.
Так вот, вы поняли это? 60 или 70 процентов у тех 70 процентов людей, которые хотели поправиться - если они приходили (и когда они приходили) к практикующему специалисту - одитору - и говорили: «Сделай что-нибудь для меня».
Единственная причина, по которой мы вообще стали двигаться дальше, состоит в том, что наши результаты были лучше, чем те, которых кто-либо достигал раньше. Но утверждение о том, что Дианетика - которую применяла команда хороших людей, работающих вместе, - могла с успехом справиться со всеми ста процентами человеческих болезней - это утверждение на тот момент являлось преувеличением. Это то, о чём говорит наш опыт, это не результат предварительной оценки.
Поэтому нам нужно было знать больше, и нам нужны были лучшие люди, не так ли? Нам нужны были не лучшие люди, а люди, которые знали больше. Нам нужно было лучше обучить людей, которые у нас уже были. Очень серьёзные проблемы с финансами, с исследованиями, с систематизацией результатов, проблемы с тем, как передать полученную информацию людям - всё это было на самом деле намного более важно, чем сами результаты, ведь результаты-то мы получали.
Так вот, каковы на самом деле средние результаты в сфере исцеления людей? Кстати, я говорю это не для того, чтобы как-либо критиковать или поносить тех, кто профессионально занимается исцелением людей, либо выразить пренебрежительное отношение к ним. Эти люди использовали в работе имеющиеся у них средства, они представляли собой команду, и теперь мы являемся частью команды тех, кто занимается исцелением, независимо от того, есть ли у нас на Харлей-стрит бронзовая дощечка с надписью... это оверт против медиков: в один прекрасный день они проснутся, поедут на работу в своих «Ягуарах» или в чём-то в этом роде, взглянут вверх и увидят там огромную вывеску: «Такой-то и такой-то, профессиональный одитор Хаббарда, саентолог-консультант».
Мы прямо сейчас принимаем предложения об изготовлении достаточно большой бронзовой доски. И эта бронзовая доска, кстати, вовсе не будет означать, что мы соперничаем с медициной. Она означает: «Мы и вам поможем справиться с вашими проблемами. И мы ожидаем, что вы поможете нам справиться с нашими проблемами». И если они не будут нам помогать, то мы будем их одитировать, пока они не начнут это делать.
Но это никоим образом не является критикой. Я просто даю вам статистику, которая подтверждается соответствующими действительности данными, которые сообщают нам люди, занимающиеся различными видами деятельности по исцелению людей. И вы понимаете, что это огромное количество различных практик и видов деятельности, это не просто медицина.
Цифры таковы: излечивается 22 процента болезней, по поводу которых обращаются люди.
Вы скажете: «Это 22 процента вылечившихся при помощи гомеопатии? Или при помощи мануальной терапии? Или при помощи медицины? Или при помощи психоанализа? Что это?»
Нет. Эти 22 процента - это статистика, которая включает все эти практики. Это средняя величина - 22 процента.
Когда я был подростком, мне приходилось много бывать в некоторых из наименее цивилизованных мест на земле. Кстати, я имею в виду не Бруклин, и, конечно же, я имею в виду не Ливерпуль. Но там и сям в глубинах джунглей было - и есть сегодня - очень много диких племён. И то, что они бегают в набедренных повязках, ещё не означает, что они не болеют. Они болеют. Они страдают от всевозможных болезней и недугов. Они самые настоящие люди. Мне не важно, охотятся они за головами или считают тухлую рыбу самой лучшей едой; это не имеет значения. Они всё равно являются людьми, и на них распространяются те же законы, что и на других людей.
И когда я был значительно моложе, у меня было множество друзей - это были шаманы и знахари, ни больше ни меньше. И я провёл кое-какие подсчёты и обнаружил, что эффективность их действий составляла 22 процента - ровно 22 процента. А на днях я читал медицинский бюллетень, опубликованный одной фирмой, выпускающей лекарства, там изучили все разнообразные отрасли, и в этом бюллетене была названа цифра, которая опасно приближается к моей цифре - это 23,5 процента.
Странно, не правда ли? Я имею в виду, что у нас есть эта цифра, и она является постоянной величиной. Что ж, если вы интересуетесь исследованиями, то я предлагаю вам взять и изучить, что стоит за этой цифрой, потому что она просто слишком уж постоянна, так что кто-то обязательно должен взяться за это исследование. Но на основании этой цифры мы можем предположить, что если людей будут лечить и если они будут получать внимание со стороны практикующего специалиста в любой области, специализирующейся на оказании помощи людям, то для 22 процентов этих людей лечение обязательно даст эффект и они поправятся, независимо от того, чем их лечат. Следите за мыслью? Другими словами, определённая часть людей поправляется. И к этой части относится 22 процента человечества.
Если бы вы взяли цифры в какой-нибудь больнице и тщательно их исследовали, то вы бы обнаружили, что практически полное излечение (именно об этом мы говорим, а не о таком состоянии, когда у человека возникают рецидивы и заболевание продолжается)... практически полное излечение достигалось у 22 процентов людей, принятых на лечение в эту больницу.
Если мы пойдём в лечебницу для душевнобольных, то, как ни странно, мы обнаружим, что в целом эти цифры остаются верными и там. Всё, что я хочу вам сказать, сводится к следующему: прежде чем кто-либо смог бы сказать, что в Дианетике достигаются хоть какие-то результаты, он должен был бы очень, очень заметно повысить этот показатель. Следите за мыслью? Двадцать два процента обязательно должны были быть исцелены, а Дианетика - что делала Дианетика? Она позволяла достичь показателя,превышающего 22 процента. Позволяла ли она достичь показателя, превышающего 22 процента? Да, позволяла. Мы могли быть уверены, что этот показатель поднимется примерно до 50 процентов, мы просто могли быть уверены в этом. Следовательно, наши результаты были лучше, чем те, которых человек достигал до этого; следовательно, этим стоило заниматься.
В моих собственных высказываниях... я считаюсь неизлечимым оптимистом. Я не вхожу в эти 22 процента. Я, бывало, говорил то, говорил сё, и очень часто мои высказывания относились к ряду кейсов, с которыми я работал в течение очень короткого промежутка времени - возможно, к пяти или шести кейсам, - эти преклиры поправлялись, и я оптимистически решал, что процент успехов был выше. Что ж, это была ошибка, но она способствовала тому, что я продолжал работу. И это был положительный момент.
Однако это также расстроило многих людей. Я убедил их с помощью своего бойкого пера, что им нужно всего-навсего подойти к одитору, и тот сделает какой-то магический жест над их medulla oblongata, и они быстро придут в состояние, о котором люди раньше и не слыхивали. И примерно 50 процентов этих людей действительно достигли этого состояния. А 50 процентов сказали, выражая общественное мнение: «А, чепуха всё это».
Мы шли дальше, и мы вошли в 1951 год. Было проведено больше исследований, было взято большее количество кейсов, и мы становились лучше как команда - и это самое главное. Мы больше узнали друг о друге, к нам стало присоединяться больше людей из публики, мы становились более умелыми, более опытными, и я продолжал быть неизлечимым оптимистом.
И внезапно наши результаты стали составлять 55 или 60 процентов. (Вздох.) Но это очень хорошее достижение для одного года - не так ли? - принимая во внимание, что всегда существовали те 22 процента людей, которые просто приходили и излечивались. Уличный торговец может продавать пилюли, у которых для убедительности, может быть, вкус немного получше, и знаете ли вы, что 22 процента людей, купивших эти пилюли, поправятся, независимо от того, что именно говорит торговец? Это поразительно. Но мы за год добавили к нашим пятидесяти процентам ещё 5.
А затем наступил 1952 год. Мы напряжённо работали. Мы становились лучше как команда, и мы получали результаты. И я кое-что понял: этим достижением мы обязаны не какому-то значительному прогрессу в исследованиях. Оно стало возможным благодаря лучшему обучению людей, которые читали материалы и изучали их. Одиторы по книге, профессиональные одиторы, одиторы, обучающиеся на курсах, все эти люди, просто люди, не очень глубоко интересующиеся Саентологией, - все они начали узнавать больше об этом предмете.
Более того, они больше узнавали о том, каковы мои намерения, а я больше узнавал о том, каковы их намерения. Очень часто моё мнение об их намерениях оказывалось лучше, чем их мнение о моих намерениях. Но что давало нам право продолжать нашу работу? Это были те 5 процентов, которые мы добавили за год. Что ж, давайте добавим ещё немного. И в 1953 году мы сделали это.
В 1953 году мы уже могли с большой долей уверенности рассчитывать на то, что если придёт какой-то человек с хронической соматикой или заболеванием того или иного рода... мы могли с большой долей уверенности рассчитывать на то, что мы справимся с этим, так что ему больше никогда не придётся беспокоиться об этом. Я хочу сказать, что мы могли быть вполне уверены, что нам удастся это сделать. Если бы этого не произошло, это было бы странным исключением, если не считать определённый процент людей, которые никогда не приходили и не просили... эти 30 процентов, которые никогда не приходят и не просят о помощи.
Я внезапно осознал (и это стало для меня потрясением), что этих 30 процентов у нас не было, и что наш результат не мог подняться выше 70 процентов, потому что эти 30 процентов никогда не придут и не скажут: «Пожалуйста». Так что 70 процентов - это будет предел, максимум. Но эти 30 процентов мы теряли. Мы по-прежнему их теряли. И вспомните, что мы также теряли определённый процент тех людей, которые были у нас и умоляли помочь.
Наступил 1954 год, и мы впервые выяснили, как нужно обучать людей 7 Дианетике и Саентологии. Мы впервые выяснили, как нужно обучать людей. Мы выяснили, почему обучение было трудным делом и почему возникали всякие отколовшиеся школы всякий раз, когда делалась попытка продвинуться вперёд в сфере разума или в области лечения. Мы обнаружили это. Мы обнаружили это прямо в самой Саентологии. И в то же самое время мы обнаружили что-то, что нам было всегда в той или иной степени известно, но на самом деле мы обнаружили это сейчас, и вот что это такое: у нас имелось средство для исправления всех проблем, с которыми сталкивалась Саентология как широкое общественное движение. И если бы мы могли обнаружить, что именно не так с Саентологией как с широким общественным движением, то мы смогли бы найти в Саентологии средство, чтобы исправить это. Это интересно, вы знаете. Механизм самоисцеления.
Я посмотрел на всё это ещё раз. Это просто поразительная ситуация. Механизм самораспутывания. Механизм саморазэнтурбулирования.
Что ж, мне показалось, что это очень важно. Мы имели дело с группой людей, которая могла самостоятельно справиться со своими проблемами, при условии что она обладала бы достаточной честностью для того, чтобы взглянуть на эти проблемы. И возможно, даже в 1954 году мы ещё не смогли взглянуть на все свои проблемы. Это в точности то же самое, как и ситуация с одитором: одитор, как правило, питает большие надежды в отношении преклира, чем сам преклир.
Так что мы с оптимизмом смотрели на то, сколько у нас проблем и насколько они серьёзны. Их было много, и они были серьёзны, поверьте мне. Потому что как только мы выяснили, почему люди не могли учиться и как исправить эту ситуацию, мы внезапно обнаружили, что вряд ли кто-то вообще когда-либо занимался Дианетикой и Саентологией. Каждый делал что-то такое, что немного отличалось от того, что делали все остальные.
Решением проблемы было воспроизведение, одна из составляющих формулы общения. Неспособность к воспроизведению. Мы берём шеренгу солдат, выстраиваем их в длинную колонну, и мы шепчем на ухо первому солдату: «Атака начинается в полночь». Он поворачивается и шёпотом передаёт это же сообщение следующему солдату.
А затем мы подходим к последнему солдату и спрашиваем его, в чём заключалось сообщение, - после того как его передали по цепочке раз двенадцать. Мы спрашиваем его о сообщении, и он отвечает: «Вам лучше почистить башмаки капитана».
Как же всё так перепуталось? К тому времени, когда сообщение добралось до номера двенадцать, было невозможно даже понять, что это то же самое сообщение.
Что ж, дело было в неспособности каждого из этих людей к воспроизведению; какой бы незначительной она ни была, но это была неспособность к воспроизведению. И мы обнаружили, что человек, как это ни странно, способен осознавать различные явления в жизни и давать оценку различным факторам в жизни в той степени, в какой он сам был готов походить на то, что он видел в жизни. И если он был готов походить на то, что он видел в жизни, то он был в состоянии понять всё, что есть в жизни. Но человек никогда не был способен понять то, в чём он сам не был готов принимать участие. Следите за мыслью?
Жить в грязном городе - это одно дело. Иметь стремление сделать город чистым - это совсем другое дело. А действительно сделать его чистым - это нечто совершенно иное. Знаете ли вы, почему бывает так, что город не убирают? Его не убирают, потому что люди смотрят на всю эту грязь и говорят: «Нет, нет, нет. Нет. Это ужасно. Я не желаю иметь ничего общего с этой грязью».
Кто же тогда подметает город, а? Если никто никогда не будет готов взяться за дело и вымести всю эту грязь, если никто никогда не будет готов вступить в контакт с этой грязью или запачкаться ею - на то время, которое необходимо на уборку, - то эта грязь никогда не будет убрана. Если люди не желают воспроизводить грязь, то город останется грязным. Вы понимаете, это просто отсутствие желания и готовности.
Кто-нибудь успокаивается и говорит: «Что ж, давайте очистим город. Вы только посмотрите на всю эту грязь». И несколько человек говорят: «Что ж, хорошо». Они засучивают рукава (они пачкаются в процессе работы), они очищают город - город блестит и сияет. Затем они сами чистятся и моются, и у нас - чистый город. Понимаете, как это происходит?
Что ж, отсутствие готовности к воспроизведению или неспособность воспроизводить - это на самом деле единственный барьер в обучении.
Люди ничему не научатся, если они не могут воспроизводить или если у них отсутствует готовность делать это.
Человек в хорошем состоянии готов воспроизводить и быть воспроизводимым; он также готов не воспроизводить и не быть воспроизводимым. Эти четыре условия являются необходимыми для того, чтобы состояние человека было хорошим. Таким образом, он делает всё это по собственному желанию, не так ли?
И мы обнаружили, что причиной возникновения механизма невос- произведения являются болезненные инциденты, проблемы, заботы и страхи, которые были такими сильными, такими серьёзными, что человек сказал: «Всё это никогда, никогда, никогда не должно повториться».
И если человек сказал: «Всё это никогда не должно повториться», то он в определённой степени уже перестал принимать участие в жизни. Он продолжал держать перед собой что-то и говорить: «Это никогда не повторится».
И в конце концов перед ним накопилась огромная куча таких вещей, на некотором расстоянии от него, и они как бы говорили ему, что всё это никогда, никогда не должно повториться. И вы знаете, каков конечный результат всего этого? Жизнь никогда не должна повториться. Это отсутствие готовности воспроизводить жизнь, и мы нашли средство для исправления этого.
Это грубый, жестокий, ужасный процесс, за которой одиторы всего мира были готовы меня расстрелять. Его разговорное название - «Грязная тридцатка», и он позволял получать примечательные результаты. И хотя он был очень тяжёлым, он всё же приводил людей в состояние, когда они говорили: «Посмотри-ка, есть некоторые вещи, которые могут повториться». Его настоящее название - «Открывающая процедура посредством воспроизведения».
Вы добиваетесь, чтобы человек подошёл к книге, исследовал её определённым образом, а затем положил её на место, подошёл к бутылке и исследовал её определённым образом, поставил её на место, подошёл к книге, взял её и исследовал определённым образом, положил на место, подошёл к бутылке и исследовал её определённым образом, поставил на место, подошёл к книге, взял её и исследовал определённым образом, положил на место, подошёл к... кто-нибудь начал нервничать?
Это была «Грязная тридцатка». Некоторым одиторам этот процесс проводили по сорок пять или пятьдесят часов. К тому же это очень трудное дело, так как в некоторых случаях это был процесс слишком высокого или слишком продвинутого уровня для их кейсов. Это было слишком тяжело.
Однако после того, как этот процесс был проведён, - после того, как одиторы провели его друг другу, - у них появилась готовность быть воспроизводимыми. Они были готовы находиться в очень хорошей форме и приводить преклиров в хорошую форму. Они сами были готовы говорить что-то, не возражая при этом, чтобы это говорил кто-то другой. А также они были готовы, в частности, увидеть Саентологию такой, какая она есть, и если уж они как-то видоизменяли Саентологию, то делали это совершенно осознанно. Они знали, что видоизменяют её. Это больше не было навязчивым стремлением изменить её тем или иным образом.
И внезапно Саентология стала гораздо более эффективной. И поскольку она стала теперь более эффективной, возник ещё один фактор, который всегда был очевидным, но теперь стал бросаться в глаза. И этим фактором была продолжительность времени, необходимого для того, чтобы достичь какого-то результата с помощью Дианетики и Саентологии. Сколько нужно времени, чтобы достичь результата с помощью Дианетики? Чтобы получить какой-нибудь результат очень высокого уровня требуется по меньшей мере пятьсот часов процессинга. Это очень много времени. Отдаёте ли вы себе отчёт в том, что это сто дней одитинга по пять часов в день?
У нас просто не было такого количества людей. У нас просто не было такого количества часов. Мы подали прошение в Гринвичскую обсерваторию, чтобы нам выделили ешё несколько часов, но они не захотели этого сделать.
И в 1954 году кривая, отражающая наш прогресс, поднялась так, что 9 теперь количество процессинга, необходимого для получения очень хороших результатов, снизилось, вероятно, до ста двадцати пяти или ста пятидесяти часов. Несомненно, мы могли получить за этот период времени лучшие результаты, чем за пятьсот часов в 1950 году. К тому времени мы несомненно стали способны получать лучшие результаты.
И теперь люди стали достигать большего, они стали получать результаты быстрее, потому что они сами были готовы к тому, что их слова или поступки воспроизведут, были готовы общаться, были готовы учиться, были готовы учить, были готовы инициировать какие-то сообщения и посылать их мне. Иными словами, у нас повысился уровень АРО - аффинити, реальности и общения друг с другом - просто благодаря одному этому факту.
Это было необычное действие. Его выполнения можно было бы добиваться с большей силой. Я имею в виду, что мы могли бы гораздо более напряжённо работать над тем, чтобы полностью добиться цели «Открывающей процедуры посредством воспроизведения», но это оказалось ненужным. Все с готовностью делали это, и было множество людей, которые не сделали этого, и так далее. Но тем не менее мы видели, что благодаря этому вся деятельность в Саентологии оживилась и дела пошли лучше. И благодаря этому наши результаты улучшались. Но я по-прежнему был чересчур оптимистичен.
Заявления, которые я и другие люди делали в 1950 году, по-прежнему оставались чересчур оптимистичными. Мы никак не смогли бы достичь целей Дианетики и Саентологии во всём мире, если бы только мы не создали какой-нибудь метод, более эффективный, чем индивидуальное применение технологии. Индивидуальное применение привело бы нас к поражению.
Допустим, что было бы... о, это больше, чем есть на самом деле... допустим, что их было бы намного больше, чем есть на самом деле. Допустим, в мире было бы десять тысяч активных саентологов, и допустим, что каждый из них работал бы с максимально возможной скоростью, оди- тируя одного преклира за другим. Существует десять тысяч одиторов, а. проодитировать нужно два миллиарда человек. О, нет.
Поднятие общего тона всего человечества стало бы невозможной задачей, для выполнения которой потребовалось бы немыслимо много времени, в особенности потому, что у нас были эти 30 процентов людей, которые стояли в стороне и которые никогда не пришли бы и не попросили бы о помощи. И кто знает, если бы мы отправились в какие-нибудь нецивилизованные места, не достиг ли бы этот показатель ста процентов - это те люди, которые направляются куда-то в горы, потому что появился новый знахарь, который собирается ввести всех в месмерический транс или превратить всех в камень, понимаете... вот скольким людям невозможно было бы провести процессинг. Поэтому заявление о том, что мы просто поднимем тон всего мира, - это заявление было просто слишком, слишком амбициозным, потому что этого нельзя было сделать по чисто техническим причинам. Количество людей, которые работали с другими, и количество людей, с которыми нужно было работать, всё это... так что этой цели достичь невозможно; очевидно, что её достичь невозможно, не так ли?
С этим ничего нельзя было поделать. Даже если бы все пришли и сказали: «Пожалуйста, помогите, я хотел бы иметь более высокий уровень аффинити с моими ближними. Пожалуйста, помогите, я хотел бы, чтобы в моей деревне жизнь стала лучше. Пожалуйста, помогите, я хотел бы, чтобы некоторые из человеческих болезней поутихли». Это не имело бы никакого значения. С помощью индивидуального одитинга мы бы всё равно не достигли намеченной цели. У нас не было необходимых ресурсов, денежных средств и так далее. Это было бы невозможно, совершенно невозможно. Но вдруг у нас появился эффективный групповой одитинг.
И как только он у нас появился, мы тут же поняли, что мы держим земной шар в руках - по крайней мере, за один полюс. Потому что не имеет значения, сколько человек входят в состав группы. Я одитировал сотни людей одновременно, и я мог бы с той же лёгкостью одитировать и тысячи людей.
Иными словами, мы могли бы повысить уровень их алёртности, аффинити, реальности и общения друг с другом, мы могли бы делать это практически сразу с целыми странами. Благодаря этому наша задача перестала быть чем-то невозможным, и каждый из нас испытал огромный прилив энтузиазма.
Не потому, что мы хотели выйти на улицу и увидеть, как всех людей превращают в саентологов, а потому, что мы видели в мире что-то, что нам было не слишком-то приятно видеть: резкое ухудшение международных отношений и появление в обществе оружия столь мощного, что ни один человек не мог бы ему противостоять. И тогда это было важно.
И мы сказали: «Что ж, у нас есть решение. У нас есть решение, и это очень хорошее решение. Возможно, мы сможем сделать что-то с помощью этого решения. Возможно, просто рассказывая людям об этом, возможно, просто благодаря тому факту, что есть... мы могли бы дать людям небольшую надежду на то, что есть решение, и тем самым мы могли бы сделать что-то по этому поводу».
Так что наш групповой одитинг стал довольно успешным видом деятельности. В группах происходят странные вещи. Человек, которому проводил процессинг профессиональный одитор, одитировавший группу на протяжении нескольких часов... и внезапно перед вами люди, которые видят, ходят и выполняют разнообразные действия, которые они не могли выполнять до этого. Это не является чем-то очень уж впечатляющим с точки зрения саентолога, но это очень впечатляющий результат, если сопоставить его с этими 22 процентами. Сегодня с помощью группового процессинга мы достигаем более высокого показателя, чем 22 процента выздоровлений. Вероятно, он составляет около 50 процентов. Групповой одитинг в наши дни даёт такие же результаты, какие давала работа с отдельными людьми в Дианетике пять лет назад. Что ж, это прогресс, не так ли?
Но, как я вам говорил, это по-прежнему был чрезмерный оптимизм. Члены команды ещё не знали всего, что они должны были бы знать. Члены команды рассчитывали на меня, а у меня в сутках было всего тридцать пять часов, а у них в сутках было только двадцать шесть часов, и перед нами вставали различные трудности. Трудности не в отношениях между нами - просто трудности с тем, как нам обеспечить выполнение всего, что мы должны сделать, и при этом быть в состоянии как-то продолжать нашу деятельность и приводить дела в порядок. Как мы должны были делать всё это?
Что ж, на самом деле в 1950 году у меня был частичный ответ на этот 11 вопрос. И в 1955 году - в этом самом году - произошло фантастическое событие. Наши способности повысились до такой степени, что мы стали способны устанавливать контакты с этими тридцатью процентами людей, которые никогда бы не пришли к нам, и сносить их глупые головы, как только у них возникало желание прийти. Мы могли разговаривать с ними, мы могли убеждать их, и, просто разговаривая с ними о том, почему они не хотят, чтобы кто-то что-то сделал для них (щелчок), мы делали что-то для них. О, это коварная уловка, не так ли? Если бы они просто пришли к нам и рассказали, почему они не желают иметь дела с Саентологией, то они оказались бы у нас в руках. Прекрасная, прекрасная технология.
Так что впервые за всю историю человека мы начали оказывать какое-то воздействие на тех людей, которые не желали идти в хижину знахаря или в дом, на котором висит бронзовая доска с именем врача. Такой человек обычно с готовностью объясняет, почему для него ничего нельзя сделать. И это всё, что он должен сделать, - и он окажется у нас в руках.
Так вот, вместе с этим был сделан огромный шаг вперёд в развитии технологии. Новый, большой шаг в развитии технологии. Мы обнаружили пару незначительных факторов, которые раньше не казались такими уж важными, но которые на самом деле определяли всё. Как только мы узнали об этих двух незначительных факторах, мы стали способны за 25 часов одитинга у большинства преклиров, которые к нам приходили... несомненно, у 50 или 60 процентов кейсов которые к нам приходили... мы стали способны за 25 часов индивидуального одитинга делать больше, чем мы могли сделать в 1950 году за тысячу часов. И это был шаг вперёд. Только на этот раз процент успехов был выше.
Понимаете, куда мы сейчас проникаем? Мы всё дальше и дальше проникаем в сферу того, что раньше было невозможно. Вот наша цель. И мы просто делаем возможным что-то, что раньше было невозможно, а затем мы идём немного дальше. И каждый раз, когда нам удавалось ещё немного глубже понять, что представляет собой человек, происходило что-то новое. Мы начинали достигать больших успехов в работе с тем человеком, который сам приходил к нам и говорил: «Да, да. Не хотите ли вы... не хотите ли вы поодитировать меня, а? Как насчёт этого? У меня нет особых проблем. Я просто хочу быть Клиром».
Что ж, вы знаете, на таких людей мы всегда должны были затрачивать столько же усилий, сколько мы затрачивали на всех остальных. Понимаете, мы всегда должны были затрачивать на них столько же усилий, сколько и на всех остальных - но на самом деле происходило по-другому. Человек... 25 часов, и готово - это значительный, значительный скачок.
Проболев оптимизмом в течение пяти лет (а оптимизм - это одно из опаснейших заболеваний), я решил принять лекарство от оптимизма и добиться, чтобы мой оптимизм оказался оправданным. Для этого нужно было сделать так, чтобы все надежды осуществились; однако для этого необходимо было поработать. Поэтому мы нашли в Соединённых Штатах все, какие только могли, кейсы, которые в центре практики МАСХ считались неудавшимися кейсами. И говоря «неудавшийся», я имею в виду, что мы не сделали для человека всего, на что он надеялся. Это была дефиниция «неудавшегося кейса»: мы не сделали для кейса всего, на что он надеялся.
И мы нашли все эти кейсы, привезли их к себе, провели им по неделе одитинга и отправили обратно, сделав для них больше, чем то, на что они когда-либо могли надеяться. И это было огромным облегчением. Это было огромным облегчением для нас и для центра в Соединённых Штатах, и прямо сейчас такое же огромное облегчение мы начинаем испытывать здесь, в Великобритании. Потому что есть преклиры, которые приходили к нам и говорили: «Пожалуйста, сделайте меня более способным». И их одитировали, и уровень их способностей немного повышался. И они вовсе не были уверены, что достигли оптимального уровня, вовсе не были уверены. И мы вовсе не были уверены... мы знали, что они не достигли.
Так вот, принимая во внимание тот факт, что объект приложения наших усилий стал несколько другим... в 1950 году, в Дианетике, объектом являлось тело. В 1955 году объектом является сам человек - та бытийность, то осознание, которыми и является человек. Объект стал другим. Но, изменив объект, мы стали способны сделать для тела больше, чем мы могли сделать раньше, просто работая с телом.
И очень важную роль в Соединённых Штатах сыграло то, что мы нашли и притащили к себе людей, которые являлись «неудавшимися кейсами» (в кавычках), людей, на чьи кейсы мой оптимизм не распространялся, - что мы притащили их и сказали: «Так, пожалуйста.
Сядьте здесь. Тут у нас есть одитор. Итак, начинаем». И привели эти кейсы в порядок.
Вы представления не имеете о том, как это повлияло на мой боевой дух. Вы что, хотите сказать, что мне больше не нужно быть оптимистом? Когда я осознал это, это стало для меня своего рода потерей. Вы хотите сказать, что теперь всё, что вы говорите, не будет опираться ни на какие надежды, даже с вашей стороны? Это не кажется мне разумным, так нельзя. Такой подход слишком скучен, поскольку он ориентируется на факты; такой подход слишком сильно ориентируется на статистику.
Что ж, принимая всё это во внимание, давайте просто поднимем каждую из наших целей на новый уровень. И давайте выясним, можем ли мы достигать тех же самым результатов, работая с массами людей.
И прямо сейчас это проходит экспериментальную проверку в Велико- британии. Как сделать... это звучит неправдоподобно... как сделать стабильными Тэта-Клирами (так мы называем людей, находящихся в очень хорошем состоянии)... как сделать стабильными Тэта-Клирами по меньшей мере семьдесят пять человек из группы, получающей тридцать часов группового процессинга.
Так вот, это проходит экспериментальную проверку прямо сейчас. Мы надеемся. Всё это может не осуществиться, возможно, мы достигнем успеха только с тридцатью процентами участников, понимаете? Возможно, ещё с несколькими участниками нужно будет поработать индивидуально, чтобы решить их проблемы. Потому что - я повторю - одно дело, когда вы знаете, что вы можете сделать, и совсем другое дело, когда все члены команды знают, что вы можете сделать. Понимаете? Тем не менее прямо сейчас среди одиторов в Великобритании возрождаются большие надежды, связанные с этим. Фактически одиторы становятся нестерпимо самоуверенными.
Но это та цена, которую вы платите за успех. Мы найдём какой-нибудь способ сделать что-то по этому поводу. Но главное, чего мы надеемся достичь сейчас, прилагая все эти усилия, - мы надеемся, что мы сможем сделать что-то для любого человека, который к нам придёт, а также что мы сможем протянуть руку, схватить любого, кто никогда не слышал о нас, и добиться, чтобы он рассказал нам, почему не хочет получать одитинг. И это было бы просто невероятно - не правда ли? - если бы мы могли контролировать положение дел в обществе и с помощью индивидуального одитинга улучшать состояние тех кейсов, которые сопротивляются сильнее, а с помощью группового одитинга по меньшей мере достигать значительных улучшений в лёгких кейсах.
Что ж, на сегодняшний день мы ни в коей мере не отказались от индивидуального одитинга.
На самом деле единственный известный мне способ достичь сколько- нибудь гарантированных результатов - это индивидуальная работа с человеком. Я хочу сказать, что мы можем быть уверены в этом сегодня.
Мы не могли быть уверены в этом год назад, но сегодня мы можем быть уверены в этом.
Сегодня хорошо обученные, хорошо информированные ребята (а так оно и есть)... и у нас есть довольно-таки полное согласие относительно того, что мы делаем... необходимо, чтобы эти люди очень хорошо понимали, что происходит, в особенности при работе с сильно сопротивляющимися кейсами, и тогда любой человек, который мог бы достичь каких-то результатов за тридцать часов группового процессинга, сможет, вероятно, достичь тех же самых результатов часов за пять индивидуального процессинга. Возможно, это не очень значительные результаты, понимаете, мы ещё не знаем, какими будут эти цифры. Мы просто надеемся; вспомните, я только что сказал вам, что групповой процессинг - это надежда.
Но боже, что мы можем сделать сегодня в индивидуальном процессинге! Я просто... понимаете, я даже не мечтал, что смогу сказать это и расслабиться, - знаете, «хорошие дороги, хорошая погода», сходите поговорите с Джо. Преклиры заходят в эту дверь, понимаете, и они выглядят ужасно. Они выходят через эту дверь и выглядят очень хорошо. И когда они выглядят слишком уж хорошо, мы говорим: «Постойте-ка, минуточку...» Мы сделаем ещё одну дверь и посадим там чёрное чудовище, и мы будем посылать туда таких людей на повторную проверку. Нам не нужно, чтобы они достигали слишком уж высокого уровня. (Смех.)
Тот факт, что это произошло, привёл к невероятному уменьшению напряжения. И, откровенно говоря, я пользуюсь этим случаем прямо здесь и сейчас, чтобы впервые на самом деле объявить об этом. Чтобы сказать, что для Хаббарда время чрезмерного оптимизма в отношении отдельных кейсов миновало и что Хаббард очень счастлив, что это так; он поддерживал такое множество людей с помощью надежды, что его надежда дала трещину.
Так вот, что же именно может... давайте будем очень осторожны, давайте предположим, что есть множество факторов, которым мы не уделили должного внимания... давайте предположим, что это довольно-таки тяжёлый кейс, или кейс средней тяжести, или что-то в этом роде, и давайте предположим также, что имеет место неудачный подбор людей или, знаете, размолвки внутри самой команды, давайте предположим, что имеют место все эти факторы - что тогда сможет произойти за семьдесят пять часов? Давайте просто выберем именно этот период, потому что мы знаем, что именно столько времени необходимо, чтобы достичь гарантированного успеха, возможно, в пятидесяти или в ста процентах кейсов, понимаете? Забавно, что преклиры, которые приходят к нам и говорят: «У меня всё в порядке, вы знаете, вы сможете вылечить всё... вылечить меня за три минуты». Они тоже являются неизлечимыми оптимистами, вы уж мне поверьте. Это очень интересные ребята.
Вполне вероятно, что к нам будут приходить люди, желающие повысить уровень своих способностей, и эти люди будут не в состоянии увидеть стену, понимаете. Они думают, что у них потрясающие способности; они думают, что им просто-напросто нужно немного помочь улучшить реакцию, может быть, - а человек даже не в состоянии держать голову прямо. Одитор никогда не обращает на это особого внимания: всё это является частью его работы. Он просто делает то, что он должен делать.
Что может в наши дни произойти за семьдесят пять часов процессинга? Что мы можем сказать по этому поводу, что было бы по-настоящему обосновано? Давайте назовём дату окончательного подведения итогов - скажем, 1 декабря 1955 года. Давайте просто возьмём эту дату, потому что благодаря этому становится возможным более тесное сотрудничество членов команды. Мы просто отодвигаем дату немного вперёд, так чтобы к тому времени никто не остался в неведении относительно чего-либо. 1 декабря 1955 года, семьдесят пять часов процессинга.
Что ж, мы могли бы дать довольно надёжную гарантию того, что человек будет стабильно экстериоризирован с полными восприятиями или почти с полными восприятиями и он не будет испытывать ни малейшего напряжения в отношении жизни. И его тело будет в настолько хорошем состоянии, насколько это возможно, принимая во внимание тот факт, что человек живёт в физической вселенной, - тело будет настолько в хорошем состоянии, насколько это возможно.
Иными словами, если к вам придёт безрукий человек, то вы, конечно же, не вырастите ему руки, вот и всё. Возможно, вы сможете научить его создавать мокапы рук. Мы увеличивали длину рук, мы увеличивали длину ног. Мы работали с усохшими руками и добивались того, что они начинали расти, и мы делали всевозможные аналогичные вещи. Но если у кого-то вообще нет руки, то мы не вполне уверены, сможем ли мы... ну, мы знаем, что, как правило, мы не можем рассчитывать на то, что дадим ему новую руку. Но в то же самое время у преклира не будет призрачной руки, донимающей его, и он будет способен владеть другой рукой достаточно хорошо для того, чтобы это в какой-то мере компенсировало отсутствие одной руки, понимаете? Так что мы можем сделать кое-что даже в отношении подобной ситуации, понимаете, но мы не можем дать ему тело, возраст которого составляет 21 год и которое способно выдержать самую строгую проверку физического состояния — такую, какую проводят лётчикам-испытателям, понимаете? Этого мы бы не смогли сделать.
Однако в свете того, что пришлось испытать этому человеку, он производил бы поразительное впечатление в качестве экспоната какой-нибудь медицинской выставки. Это единственное, что мы можем сказать. Он всего лишь производил бы потрясающее впечатление, такие изменения произошли бы в его физической бытийности. Это значит, что если бы мы взяли 75-летнего человека, который ничего не видит и у которого больное сердце, то, проведя ему процессинг, мы, вероятно, просто-напросто получили бы 65-летнего человека со здоровым сердцем. Понимаете? Мы не получили бы юношу, возраст которого составляет двадцать один год. Давайте не впадать в такой энтузиазм. Хорошо. Хотя мы недавно провели процессинг одному такому в Вашингтоне, и он потом шёл по улице и свистел вслед девушкам - семьдесят пять лет. Что ж, это то, что называется «в пределах оптимизма».
Но произойдёт ли за эти семьдесят пять часов ещё что-нибудь важное? М-м. На протяжении многих месяцев ни разу не было так, чтобы нам не удалось поднять чей-либо коэффициент интеллекта на целых 25 пунктов. А это, дамы и господа, нечто совершенно невозможное - с точки зрения всего, что люди думали об этом, с точки зрения всей прежней работы человека в этой сфере.
К нам приходит господин Доукс, его КИ уже равен 150 единицам. И мы проводим ему от двадцати пяти до семидесяти пяти часов процессинга, и его КИ становится равен 175. О, нет. 175 - это гений! Гении не часто рождаются в нашем обществе. Нет, нет. Но пора бы начать их создавать!
Так вот, есть ещё один уровень, до которого практически невозможно добраться, и это уровень слабоумных. Приходит человек с КИ около 70 - знаете, настоящий умница. Настоящий умница. Он смотрит на что-то, у него по-настоящему умное выражение лица, и он говорит: «А?»
Вы говорите ему: «Что ж, сядьте в эту машину и доедьте до бакалейного магазина», и он, возможно, сможет правильно переключать передачи, если только перед ним неожиданно не вспыхнет сигнал светофора - тогда этот человек впадёт в полное замешательство и будет ошеломлённо сидеть на месте. Другими словами, действительно глупый человек. Что бы мы сделали с этим человеком?
Мы подняли бы его КИ практически на такую же величину, и это странно. У нас нет ни малейшего представления о том, каким высоким может быть КИ. Но мы знаем, что мы вышли за рамки существующих тестов.
Так вот, считается, что поднять КИ слабоумного с 70 до 95 - это одна из самых невозможных вещей среди всех невозможных вещей, а в Саентологии это стало обычным делом. Настолько обычным, что на днях я сделал выговор одному одитору.
Я сказал:
И он спросил:
Я сказал:
Я не осознавал, насколько это было нелепо, пока он не посмотрел на меня и... тут не очень-то серьёзно относятся к моему лаю. Они знают, что мои укусы гораздо страшнее, чем мой лай, но они также знают, что я никогда не кусаю.
И этот одитор стал смеяться надо мной. И он говорит мне, он говорит... он говорит:
И я продолжал делать серьёзный вид. Я сказал:
Это невероятный и интересный факт: сегодня мы просто-напросто совершаем чудеса в данной области.
Что происходит с деятельностью людей на физическом уровне, что происходит со скоростью их реакции? Тут происходит соответствующий рост показателей. Мы создаём новое человечество. Единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что мы создаём новое человечество. И я хочу просто-напросто поблагодарить вас за сотрудничество.
Спасибо.